Страница Фадеевой Людмилы Николаевны назад на кафедру
Творческие работы участников Всероссийского литературно-творческого
конкурса "Восхождение к образу-2012".
Гармашов Алексей 6-3 номинация "Золотое перо" 3 место
Емельянов Артем 6-3 номинация "Золотое перо" 1 место
Емельянов Артем 6-3 номинация "И божество и вдохновение" 1 место
Котлярова Милена 7-3 номинация "И божество и вдохновение" 3 место
Творческая работа Победителя Олимпиада школьников Союзного государства
"Россия и Беларусь: историческая и
духовная общность” Куприянова Александра 11-3 класс смотреть
Л.Н.ФАДЕЕВА МОУ «ТВЕРСКОЙ ЛИЦЕЙ»
ОБРЕТЕНИЕ РОДИНЫ В ПОЭЗИИ Н.ГУМИЛЁВА
(материалы к урокам литературы в старших классах)
Золотое сердце России
Мерно бьётся в душе моей.
Н.Гумилёв
Долгое время в связи с определёнными идеологическими представлениями из русского культурного наследия вычёркивали отдельные события, имена, произведения. Таким «белым пятном» стал Серебряный век, который ознаменовался в России созданием значительных культурных ценностей как национального, так и общечеловеческого масштаба. Интерес к данной эпохе далеко не случаен, ведь и в наше сложное время активно идут процессы осмысления путей развития страны, поиски нравственных ориентиров, обращение к вечным ценностям, которые помогут человеку остаться Человеком. В России, стране с тысячелетней православной традицией, начало 20 века называли эпохой ренессанса, временем «русского духовного или религиозно-культурного возрождения», по словам Н.Бердяева. А свидетелями и летописцами стали русские поэты, в чьём творчестве мы видим жажду любви и философские думы о целостности мира, о судьбе человека и его душе, о добре, истине и красоте, о Слове, способном спасти (что немаловажно и в наше время возвращения к православной традиции): «В оный день, когда над миром новым//Бог склонял лицо своё, тогда//Солнце останавливали словом,//Словом разрушали города». Никому не дано сказать о Поэте больше, чем он сам говорит в своих стихах. И никому не дано знать о нём больше, чем знает он сам:
И в рёве человеческой толпы,
И в рёве человеческой толпы,
В гуденье проезжающих орудий,
В немолчном зове боевой трубы
Я вдруг услышал песнь моей судьбы.
«Пятистопные ямбы»
Эти строки принадлежат поэту трагической судьбы Н.С.Гумилёву, чья короткая жизнь(1886-1921г.) – преломление светлого и трагического пути русского человека эпохи революций и войн. И сам он когда-то сказал: «И Господь воздаст мне полной мерой//За недолгий мой и горький век…» Век его действительно был недолог: всего 35 лет отпустила ему судьба, но каких лет…И потому он имел право написать:
Ещё не раз вы вспомните меня
И весь мой мир волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других единый необманный.
В стихотворении «Память», одном из шедевров гумилевской лирики, звучит мысль о единовременном существовании в душе человека (в его «прапамяти») разных времён и пространств. И поэт делает как бы своеобразные срезы своей жизни, подводя ей итог, повторяя, как рефрен, «мы меняем души, не тела». Вслед за автором читатели совершают путешествие в страну Поэзии Н.Гумилёва. Путь туда – это поиски Духовной Родины, а центр её в последние годы жизни Рыцарь Музы Дальних Странствий предполагает в России. Поэт проходит мучительный путь от внешнего конквистадорства (конквистадор-первопроходец, завоеватель, воин) к внутреннему, от изображения тайного, необычного, загадочного, экзотического и яркого во внешней жизни – к познанию глубин человеческой души, поиску «внутреннего человека»:
Я – угрюмый и упрямый зодчий Храма,
Я – угрюмый и упрямый зодчий Храма,
восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей
Как на небесах и на земле.
Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены нового Иерусалима
На полях моей родной страны.
Поэт, путешественник, воин…Три человеческих сути, три ипостаси Николая Гумилёва, постоянно доказывающего себе и другим, что невозможного для него нет, что «ему желанны и доступны одни только вершины», по словам Ю. Айхенвальда. Ему доступны и живые откровения, потому что поэт знает: «…Как пчёлы в улье опустелом//Дурно пахнут мёртвые слова». Вольной душе его родственны капитаны каравелл, все, «кто дерзает, кто хочет, кто ищет, кому опостылели страны отцов». Он не боится расстояний, а подчиняет их себе. А в первые 14 лет – обычная жизнь человека этого возраста: гимназия, болезни, увлечение Купером, и игра в индейцев, и книги, и мечты. Но именно в этот период совершается нелёгкий труд формирования себя. Вопреки застенчивости старался быть раскрепощённым, вопреки неуклюжести и некрасивости, вопреки болезням и слабости создаёт в себе и переносит в свои книги образ гордого, сильного, мужественного героя («Я конквистадор в панцире железном…», « Сонет», «Старый конквистадор»). Путешествуя по странам и эпохам, он прославляет в своих стихах первопроходцев, капитанов, бродяг, скитальцев, «открывателей новых земель», готовых вслед за ним воскликнуть, как герой стихотворения «Я и Вы»: «И умру я не на постели…» Добровольный скиталец и пилигрим, Гумилёв исколесил тысячи вёрст, побывал в непроходимых джунглях Африки, пробирался сквозь чащи мадагаскарских лесов, изнемогал от жажды в песках Сахары, увязал в болотах Северной Абиссинии, прикасался руками к развалинам Междуречья…Постоянное напряжение сил, риск, лишения. Чем объяснить всё это? Может быть, неуёмной страстью к перемене мест, жаждой приключений? Желанием испытать свой характер, волю? Или это было бегство из цивилизованного рая? Наверное, и то, и другое. Это не было случайностью. Многое в самой жизни питало и развивало романтическое мироощущение Гумилёва с самых ранних лет: Кронштадт, Кавказ, Царское Село, учеба в Морском корпусе, учёба в Сорбонне, путешествие в Африку…Широкая эрудиция отличает молодого поэта, свободно владевшего несколькими иностранными языками, знавшего зарубежное искусство, историю, философию, увлекавшегося археологией и этнографией. Поэт и путешественник не боролись в этом человеке. И уже в раннем сборнике «Романтические цветы» была поставлена задача – постепенно, но неуклонно свести поэзию на землю, насытить слово, уставшее от иносказаний, предметностью, плотью и твёрдым смыслом. В августе 1914 года, когда царская Россия вступила в войну, Гумилёв стал добровольцем лейб-гвардии гусарского полка, военным разведчиком (а был ведь признан из-за астигматизма неспособным к воинской службе ещё в 1907 году). За проявленную в боях храбрость дважды награждён солдатским Георгиевским крестом и произведён в офицеры («Святой Георгий тронул дважды //Пулею не тронутую грудь»). И лишь одна смерть ему казалась достойной – «ясная и простая» смерть воина:
Поэт, путешественник, воин…Три человеческих сути, три ипостаси Николая Гумилёва, постоянно доказывающего себе и другим, что невозможного для него нет, что «ему желанны и доступны одни только вершины», по словам Ю. Айхенвальда. Ему доступны и живые откровения, потому что поэт знает: «…Как пчёлы в улье опустелом//Дурно пахнут мёртвые слова». Вольной душе его родственны капитаны каравелл, все, «кто дерзает, кто хочет, кто ищет, кому опостылели страны отцов». Он не боится расстояний, а подчиняет их себе. А в первые 14 лет – обычная жизнь человека этого возраста: гимназия, болезни, увлечение Купером, и игра в индейцев, и книги, и мечты. Но именно в этот период совершается нелёгкий труд формирования себя. Вопреки застенчивости старался быть раскрепощённым, вопреки неуклюжести и некрасивости, вопреки болезням и слабости создаёт в себе и переносит в свои книги образ гордого, сильного, мужественного героя («Я конквистадор в панцире железном…», « Сонет», «Старый конквистадор»). Путешествуя по странам и эпохам, он прославляет в своих стихах первопроходцев, капитанов, бродяг, скитальцев, «открывателей новых земель», готовых вслед за ним воскликнуть, как герой стихотворения «Я и Вы»: «И умру я не на постели…» Добровольный скиталец и пилигрим, Гумилёв исколесил тысячи вёрст, побывал в непроходимых джунглях Африки, пробирался сквозь чащи мадагаскарских лесов, изнемогал от жажды в песках Сахары, увязал в болотах Северной Абиссинии, прикасался руками к развалинам Междуречья…Постоянное напряжение сил, риск, лишения. Чем объяснить всё это? Может быть, неуёмной страстью к перемене мест, жаждой приключений? Желанием испытать свой характер, волю? Или это было бегство из цивилизованного рая? Наверное, и то, и другое. Это не было случайностью. Многое в самой жизни питало и развивало романтическое мироощущение Гумилёва с самых ранних лет: Кронштадт, Кавказ, Царское Село, учеба в Морском корпусе, учёба в Сорбонне, путешествие в Африку…Широкая эрудиция отличает молодого поэта, свободно владевшего несколькими иностранными языками, знавшего зарубежное искусство, историю, философию, увлекавшегося археологией и этнографией. Поэт и путешественник не боролись в этом человеке. И уже в раннем сборнике «Романтические цветы» была поставлена задача – постепенно, но неуклонно свести поэзию на землю, насытить слово, уставшее от иносказаний, предметностью, плотью и твёрдым смыслом. В августе 1914 года, когда царская Россия вступила в войну, Гумилёв стал добровольцем лейб-гвардии гусарского полка, военным разведчиком (а был ведь признан из-за астигматизма неспособным к воинской службе ещё в 1907 году). За проявленную в боях храбрость дважды награждён солдатским Георгиевским крестом и произведён в офицеры («Святой Георгий тронул дважды //Пулею не тронутую грудь»). И лишь одна смерть ему казалась достойной – «ясная и простая» смерть воина:
Здесь товарищ над павшим тужит
И целует его в уста.
Здесь священник в рясе дырявой
Умиленно поёт псалом…
В 1916 году выходит гумилевский сборник с необычным названием – «Колчан», в котором должны были бы быть собраны, по замыслу автора, «стрелы»-стихи, передающие состояние человека на войне: «Война», «Наступление», «Пятистопные ямбы» и другие. Но не только военная тема была главной в сборнике. Центром его становится духовный мир лирического героя, осмысление жизни духа, движений души. Не случайно здесь представлены практически все этапы короткой жизни поэта до 1915 года. Звучит немыслимое для бывшего конквистадора признание: «Я не прожил, я протомился половину жизни земной…» Мы словно читаем дневник, где искренне и драматично раскрывается душа поэта. Продолжением этой лирической хроники за три военных года становится сборник « Костёр»(1918 год).В нём мы находим и проникновенные лирические стихи о детстве русского ребёнка, о русской багряно-рябиновой осени, о провинциальном городке над широкой рекой ,о творениях Андрея Рублёва…
Мы видим, как
Над широкою рекой,
Над широкою рекой,
Пояском-мостом перетянутой,
Городок стоит небольшой,
Летописцем не раз помянутый.
Знаю, в этом городке -
Человечья жизнь настоящая,
Словно лодочка на реке,
К цели ведомой уходящая.
«Городок»
«Городок»
Вместе с тем мир поэзии Гумилёва во многом по-прежнему остаётся романтическим, хотя и приобретает зримую форму. Поэт хочет найти единый путь человечества во времени и пространстве, установить эту связь, соединив прошлое и настоящее, Восток и Запад. Несмотря на прорвавшуюся русскую тему, поэт остаётся Рыцарем Музы Дальних Странствий, продолжая искать свою духовную родину всюду, лишь иногда останавливаясь на мысли, что она может находиться именно в России:
И понял, что я заблудился навеки
В слепых переходах пространств и времён,
А где-то струятся родимые реки ,
К которым мне путь навсегда запрещён. «Стокгольм»
Россия духа глядит на него с иконы Рублёва:
Я твёрдо, я так сладко знаю,
Всё это кистью достохвальной
С искусством иноков знаком,
Андрей Рублёв мне начертал,
Что лик жены подобен раю,
И этой жизни труд печальный
Обетованному Творцом.
Благословеньем Божьим стал.
Гумилёв болезненно отзывается на русские боли и поражения, вспоминает, как русский Вольга боролся со Змеем. Из-под чужого неба поэт возвращается под своё, тоска по чужбине встретилась в его душе с тоской по родине. Появляются такие стихи, как «Андрей Рублёв», «Городок», «Детство» и другие. Возможно, их-то и не хватало для рождения «шестого чувства» постижения мира, предощущением которого так мучился поэт, которое предрекал:
Так век за веком – скоро ли, Господь? –
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.
В этом стихотворении автор показывает, с какою мукою выбирается из плотской оболочки земного существования духовное начало, заложенное в человеке всего лишь как потенция, как искра, которая, разгораясь, жжёт и мучит тёмную внутренность человеческого «естества».И само творчество поэт понимает не как ремесло или умение писать стихи, а как откровение, высшее проявление человеческого «Я»:
Прекрасно в нас влюблённое вино,
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.
Но что нам делать с розовой зарёй
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?
«Шестое чувство»
Эти строки проникнуты каким-то пушкинским благодарением жизни – величайшему и божественному дару. Гумилёв славит самое простое и вечное на земле – землю, воздух, хлеб и любовь, признаёт неповторимость человека во Вселенной. В стихах этого периода звучит почтительность к родной старине, к кресту, который над церковью вознесён, где «гудит малиновый звон речью мудрой, человеческой». И тогда появляются строки, раскрывающие гумилевскую концепцию мира и человека:
Есть Бог, есть мир; они живут вовек,
Есть Бог, есть мир; они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но всё в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.
Наверное, эта вера и эта любовь заставили Гумилёва уже после Октябрьского переворота просить разрешения на въезд в Россию (возвращение – навстречу первой волне эмиграции). Выступления, лекции для новых слушателей (рабочих, студентов, красногвардейцев), переводы, редакторская деятельность в издательстве Горького «Всемирная литература» - и стихи. Он далёк от политики и считает, что и при Советской власти каждый должен заниматься своим делом, причём профессионально. А своим делом он считал литературу, поэтическую деятельность. 3-го августа 1921 года Гумилев был неожиданно арестован за участие в так называемом контрреволюционном таганцевском заговоре и вскоре расстрелян по Постановлению Петроградской Губчека (скорее всего, виноват, по утверждению многих, лишь в том, что не донёс на человека, бывшего ранее его фронтовым товарищем). И только в 1989 году по ходатайству академика Д.С.Лихачёва прокуратура вновь вернулась к этой постыдной истории, и поэт был реабилитирован. В последние годы своей жизни Гумилев начал быстрое, почти рывком восхождение к лирике и эпосу широкого философского и синтезирующего плана. Смерть оборвала это движение. Но ещё в стихотворении «Молитва мастеров» прозвучали пророческие строки: «Лишь небу ведомы пределы наших сил,//Потомством взвесится, кто сколько утаил». Динамическая и величавая поэзия Н.Гумилёва близка читателям страстной, всепоглощающей любовью к нашей «сильной, весёлой и злой планете», представшей в его стихах чудесно прекрасной, яркой и романтичной. Его поэтический мир на редкость живописен, исполнен экспрессии, воли и жизнелюбия. Обращаясь к своим читателям, он говорил:
Я не оскорбляю их неврастенией,
Наверное, эта вера и эта любовь заставили Гумилёва уже после Октябрьского переворота просить разрешения на въезд в Россию (возвращение – навстречу первой волне эмиграции). Выступления, лекции для новых слушателей (рабочих, студентов, красногвардейцев), переводы, редакторская деятельность в издательстве Горького «Всемирная литература» - и стихи. Он далёк от политики и считает, что и при Советской власти каждый должен заниматься своим делом, причём профессионально. А своим делом он считал литературу, поэтическую деятельность. 3-го августа 1921 года Гумилев был неожиданно арестован за участие в так называемом контрреволюционном таганцевском заговоре и вскоре расстрелян по Постановлению Петроградской Губчека (скорее всего, виноват, по утверждению многих, лишь в том, что не донёс на человека, бывшего ранее его фронтовым товарищем). И только в 1989 году по ходатайству академика Д.С.Лихачёва прокуратура вновь вернулась к этой постыдной истории, и поэт был реабилитирован. В последние годы своей жизни Гумилев начал быстрое, почти рывком восхождение к лирике и эпосу широкого философского и синтезирующего плана. Смерть оборвала это движение. Но ещё в стихотворении «Молитва мастеров» прозвучали пророческие строки: «Лишь небу ведомы пределы наших сил,//Потомством взвесится, кто сколько утаил». Динамическая и величавая поэзия Н.Гумилёва близка читателям страстной, всепоглощающей любовью к нашей «сильной, весёлой и злой планете», представшей в его стихах чудесно прекрасной, яркой и романтичной. Его поэтический мир на редкость живописен, исполнен экспрессии, воли и жизнелюбия. Обращаясь к своим читателям, он говорил:
Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю бесчисленными намёками
На содержимое выеденного яйца.
Но когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.
«Мои читатели»
«Мои читатели»
Лирика Гумилёва, поднимаясь до трагедийности, никогда не была пессимистической, так велика, остра, ненасытно чувственна была его страсть к яркому, звучащему и красочному миру. Лирическому герою последних произведений свойственна открытость души, а сам автор смотрит на мир не глазами «конквистадора», а с грустью и печалью человека , познавшего жизнь:
Есть на море пустынном монастырь
Есть на море пустынном монастырь
Из камня белого, золотоглавый,
Он озарён немеркнущею славой.
Туда б уйти, покинув мир лукавый,
Смотреть на ширь воды и неба ширь…
В тот золотой и белый монастырь!
«Пятистопные ямбы»
«Пятистопные ямбы»
Стихотворение стало своеобразным итогом долгих и мучительных поисков, самоанализа и самобичевания автора, который в своём вершинном сборнике (посмертный сборник «Огненный столп», 1921 год) произносит: «Машенька, я никогда не думал,//Что можно так любить и страдать!» Живые впечатления от своей трагической современности поэт «переплавил» в страшную картину безумного, рокового движения в «никуда», дав ей символическое название «Заблудившийся трамвай». Неостановимость мчащегося, «заблудившегося в бездне времени» вагона выражена смещением эпох и стран. А могильный холод оттенён тёплой, трепетной интонацией в обращении героя к милой, несовместимой с окружающим миром Машеньке. Совершенно ясная аллегория всеобщей гибели, хаоса вовсе не единственный смысл этого стихотворения. Оно пронизано несмелой мечтой - « в Индию Духа купить билет», жаждой любви и философской думой о целостном мире: «Понял теперь я: наша свобода –//Только оттуда бьющий свет…» Произведения Гумилёва последних лет говорят о духовном возвращении поэта на родину, в Россию, где вписанная им страница стала частью истории нашей литературы, частью русской культуры. И эта красивая страница, по мысли критика Серебряного века Ю. Айхенвальда, получает « новое излучение как от его общей веры в божественность живого и осиянного слова, идущего за пределы земного естества, так, в частности, и от идеи его «Восьмистишья»:
И, символ горнего величья,
И, символ горнего величья,
Как некий благостный завет,
Высокое косноязычье
Тебе даруется, поэт.
Высокое чувство ответственности перед миром, искусством и собственным предназначением звучит в этих строках Гумилёва. И недаром русский философ И.Ильин в книге «Одинокий художник» сказал: «Ибо поэзия подобно молитве, подобно пению…есть голос самой России, есть её живой вздох, её живой стон, её живое слово».
Высокое чувство ответственности перед миром, искусством и собственным предназначением звучит в этих строках Гумилёва. И недаром русский философ И.Ильин в книге «Одинокий художник» сказал: «Ибо поэзия подобно молитве, подобно пению…есть голос самой России, есть её живой вздох, её живой стон, её живое слово».